ФЕРГЮСОН Найэлл (Niall Ferguson) профессор истории Гарвардского университета и старший научный сотрудник Гуверовского института при Стэнфордском университете
Империя: срок годности ограничен
Империи — локомотивы истории. Но в прошлом столетии они оказались весьма недолговечными — ни одна империя не увидела начала нового века. Сегодня на политической карте империй нет — по крайней мере, официально. Но эта ситуация может скоро измениться, если США — и даже Китай — последуют зову своей имперской судьбы. Смогут ли они избежать участи, постигшей предшественников? История человечества-деятельность империй Ход событий в мире всегда определяли империи, а не национальные государства. То, что мы называем историей человечества, во многом — летопись деяний 50–70 империй, в разное время правивших обширными пространствами и множеством народов в разных регионах планеты. Однако со временем их «срок жизни» стал снижаться. По сравнению с предшественницами в период античности, в Средневековье и Новое время, империи прошлого столетия оказались на удивление недолговечными. Сокращение «жизненного цикла» империй оказывает глубокое влияние и на события наших дней. Официально империй сегодня не существует — есть только 190 с чем-то «обычных» государств. Однако призраки империй прошлого все еще бродят по планете. Региональные конфликты на разных континентах — от Центральной Африки и Ближнего Востока до Центральной Америки и Востока Дальнего — легко (а часто и демагогически) объясняются прегрешениями прежних империй: там границу неправильно провели, здесь посеяли межэтническую рознь, следуя принципу «разделяй и властвуй». Более того, во многих влиятельных государствах сегодняшнего мира безошибочно угадываются черты породивших их империй. Возьмем Российскую Федерацию: русские составляют менее 80% ее населения. А Великобритания и сегодня по сути представляет собой «империю англичан». Современные Италия и Германия рождены не национальными движениями, а экспансией Пьемонта и Пруссии. Еще нагляднее наследие империй проявляется за пределами Европы. Нынешняя Индия, например, во многом сформировалась в эпоху Великих Моголов и британского колониального правления. (Один индийский офицер как-то сказал мне: «Армия Индии сегодня более “английская”, чем британская армия». Когда мы проезжали через военный городок в Мадрасе, я понял, что он прав: сотни затянутых в хаки пехотинцев при виде офицера вытягивались в струнку и отдавали честь.) Сегодняшний Китай — прямой потомок Срединного Царства. В Новом Свете наследие империй заметно от Канады на Севере до Аргентины на юге: в Канаде официальным главой государства остается британский монарх, а Фолклендские острова до сих пор принадлежат Англии. Одним словом, в сегодняшнем мире бывшие империи или их колонии занимают такое же место, как и национальные государства. Даже организации, созданные в 1945 г. для переустройства международной системы, несут явный имперский отпечаток. Разве институт постоянных членов Совета Безопасности ООН не напоминает «джентльменский клуб» бывших империй? И что такое «гуманитарные интервенции», если не более политкорректная формулировка понятия «цивилизаторской миссии» прежних империй Запада? Принято считать, что «жизненный цикл» империй, великих держав и цивилизаций подчиняется неким предсказуемым закономерностям. Однако больше всего в империях прошлого поражают громадные различия не только в размерах их владений, но и в продолжительности существования. Особенно примечателен тот факт, что «жизнь» современных империй оказывается куда короче, чем у их античных и средневековых предшественниц. Взять хотя бы три Римские империи. Западная Римская империя возникла в 27 году до н.э., когда Октавиан назвался Цезарем Августом и стал императором по всем признакам, кроме самого этого титула. Ее конец наступил со смертью императора Феодосия в 395 году, когда Константинополь официально превратился в «конкурирующую» столицу римского государства: таким образом, она просуществовала 422 года. В этот же момент родилась Восточная Римская империя, которая продержалась 1058 лет — до разгрома Византии турками-османами в 1453 году. Священная Римская империя существовала с 800 года, когда был коронован Карл Великий, до 1806-го, когда Наполеон забил в ее гроб последний гвоздь. Таким образом, «средняя продолжительность жизни» для Римских империй составляет 829 лет. <...> После взятия Константинополя дольше всех просуществовала, несомненно, Османская империя — 469 лет. Восточноевропейские империи Габсбургов и Романовых продержались по три с лишним столетия. Великие Моголы правили большей частью нынешней Индии 235 лет. Почти столько же длилось царствование династии Сафавидов в Персии. Точная датировка «морских» империй с метрополиями в Западной Европе — задача более сложная, поскольку относительно хронологии их существования имеются разные точки зрения. Тем не менее можно с уверенностью утверждать, что британская, голландская, французская и испанская империи продержались примерно по 300 лет, а португальская — почти 500. Империи, возникшие в XX веке, напротив, имели сравнительно короткий «жизненный цикл». Большевистский СССР просуществовал менее 70 лет (1922–1991 гг.) — по историческим меркам, совсем недолго; впрочем, Китайская Народная Республика еще не преодолела даже этого рубежа. Японская колониальная империя (начало ей было положено присоединением Тайваня в 1895 г.) едва протянула полвека. Самой недолговечной из империй ХХ столетия оказался гитлеровский Третий рейх: его экспансия за пределы границ Германии началась в 1938 г., но уже к началу 1945 года он был изгнан со всех захваченных территорий. Формально Третий рейх просуществовал 12 лет, но империей в подлинном смысле — то есть государством, управляющим другими народами — он был лишь половину этого срока. Лишь Бенито Муссолини оказался еще более незадачливым «империалистом», чем Гитлер. Почему империи ХХ века оказались столь непрочными? Ответ отчасти связан с их стремлением к беспрецедентной централизации власти, контролю над экономикой и социальной однородности. <...> Имперские государства середины ХХ века во многом сами вырыли себе могилу. Немцы и японцы утверждали свою власть над другими народами с такой жестокостью, что полностью подорвали возможности сотрудничества с местным населением и создали предпосылки для развертывания Движения сопротивления. Это была опрометчивая политика, ведь многие из тех, кого державы Оси «освободили» от прежних правителей (от Сталина в Восточной Европе, европейских империй в Азии), поначалу приветствовали новых хозяев. В то же время территориальные амбиции этих имперских государств были настолько безграничны, а их общая стратегия настолько иллюзорна, что они очень быстро породили несокрушимую коалицию империй-соперниц — Британии, США и СССР. <...> Существует масса гипотез, призванных объяснить сокращение «жизненного цикла» империй в нашу эпоху. Некоторые утверждают, что из-за вездесущности новостных СМИ потенциальные «императоры» уже не в состоянии тайком злоупотреблять властью. Другие настаивают, что передовые военные технологии больше не дают Соединенным Штатам неоспоримого преимущества: самодельные фугасы — подобно примитивным ружьям-джезайлам «за пять монет» во времена Киплинга — сводят его к нулю, поскольку мощнейшее и ультрасовременное оружие для борьбы с партизанами зачастую просто непригодно. Однако подлинные причины непрочности — да и самой «неофициальности» — современных империй связаны не с этим. Нравится нам это или нет, но империи становятся движущей силой истории, поскольку этот формат позволяет обеспечить «эффект масштаба». Так, большинство национальных государств может поставить под ружье лишь ограниченное число людей. Империя же в этом плане обладает большей «свободой рук»: одна из ее важнейших функций — мобилизация и оснащение мощных вооруженных сил, состоящих из представителей многих народов, а также сбор налогов и обеспечение займов для их финансирования — опять же подкрепляемых ресурсами многочисленных колоний. Но зачем вообще нужны эти войны? Ответ опять же связан с экономикой. Среди «эгоистических» целей имперской экспансии — жизненная необходимость обеспечить безопасность метрополии за счет разгрома внешних врагов, пополнение казны за счет налогов и прочих платежей, взимаемых с покоренных народов, ну и, конечно, материальные «трофеи» — новые земли для колонизации, сырьевые ресурсы, драгоценные металлы. Чтобы оправдать расходы на завоевание и колонизацию новых земель, империя, как правило, должна получать все указанные ресурсы по более низким ценам, чем это возможно в ходе свободного товарообмена с независимыми народами и другими империями. В то же время империя зачастую обеспечивает своих граждан «общественными товарами» — то есть благами, распространяющимися не только на самих колонизаторов, но и на покоренные народы, да и на третьи страны тоже. Это могут быть мир и порядок в том смысле, который мы вкладываем в понятие Pax Romana, рост торговли и инвестиций, совершенствование образования (порой, но не всегда связанного с обращением в ту или иную религию), или улучшение материальных условий жизни. Имперское правление держится не только на штыках. Не только солдаты, но и гражданские служащие, поселенцы, общественные организации, бизнесмены и местные элиты разными способами обеспечивают на периферии исполнение решений центра. Кроме того, преимущества империи распространяются не только на ее правителей и их «клиентов». Колонисты из малообеспеченных слоев населения метрополии также зачастую пользуются ее благами. Даже для тех, кто не отправляется за море, победы имперских легионов в чужих землях становятся предметом гордости. Среди тех, кому империя приносит выгоды, зачастую оказываются и местные элиты в колониях. Таким образом, империя возникает и существует, если в глазах самих империалистов выгода от правления другими народами превышает связанные с этим издержки, а в глазах самих покоренных народов выгоды от подчинения иностранной державе перевешивают «издержки», связанные с сопротивлением колонизаторам. Косвенно в подобных расчетах фигурирует и «упущенная выгода» в случае передачи другой империи власти над той или иной территорией. С учетом всего этого можно сказать, что сегодня издержки, связанные с управлением Ираком и Афганистаном, представляются большинству американцев «чрезмерными», преимущества — в лучшем случае сомнительными, и к тому же ни одна конкурирующая империя не может или не желает испытать там собственные силы. А поскольку республиканские институты Америки, хотя и подвергаются давлению, но остаются в неприкосновенности, сегодняшние Соединенные Штаты мало напоминают Рим I века до н.э. Да и нынешний президент, хоть он и стремится расширить полномочия исполнительной власти, на Октавиана не тянет. Однако все это может измениться. На нашей все более перенаселенной планете, где рано или поздно неизбежно возникнет дефицит некоторых видов сырья, сохраняются все главные предпосылки имперского соперничества. Посмотрите, с какой энергией Китай в последнее время добивается «особых отношений» с богатыми сырьем странами в Африке и других регионах. Или задайте себе вопрос: даже если в Америке возобладает «неоизоляционизм», как долго она сможет самоустраняться от событий в мусульманском мире перед лицом новых атак исламистских террористов? Признаем: сегодня империи не только стесняются называться таковыми, но и не пользуются «спросом». Однако опыт истории говорит о том, что завтра маятник баланса сил может снова качнуться в их сторону.
